Энди МакГоверн не был жестоким плантатором. Нет, сэр, не был. И управляющий Джеймисон был вовсе не зверь. Конечно, на Фэйри Хилл рабов тоже пороли и наказывали. Но вот тех пыток и ужасов, как на других плантациях не было. Нет, сэр, не было. От того, что рассказывали про плантации Гринов, волосы дыбом вставали. А у мастера МакГоверна было вполне сносно. Собирай свою дневную норму хлопка и никто тебя пальцем не тронет. Даже доктора приглашали, если заболеешь. Энди МакГоверн берег своих рабов. Чай не даром достались.

Рабы жили в небольших хижинах. И при каждой хижине была грядка. Хоть маленькая, да своя земля, на которой можно было растить окру, бататы и кабачки. И мастер МакГоверн был не против. А почему бы и нет? Когда рабы сыты и довольны, они и работают лучше и не сбегают. Так он считал. И Джеймисону внушил. А Джеймисону чего? Ему жалование платят хорошее. Как приказали, так и сделает.

Вот поэтому все были, конечно, предельно изумлены, когда Куашиба, то есть Бетти, сбежала. Уже потом, когда её поймали, то все узнали, что она спуталась с беглым негром, который пробирался с юга на север и какое-то время прятался в лесах возле плантации МакГоверна. А Бетти любила собирать травы и часто уходила далеко в лес. Я же говорю, что у мастера МакГоверна была чуть ли не полная свобода. Ни за кем особо не следили. Ведь никому и в голову бы не пришло бежать от такого хозяина.

Спохватились лишь на третий день, когда выяснилось, что Бетти две ночи не ночевала в своей хижине и что её сын, Джуба, уже который день сидит впроголодь. Мужа у Куашибы не было. Родственников тоже. Вообще родственники на плантациях – большая редкость. А вот Джуба у неё был. Единственный сынок. У Бетти кожа была такая чёрная, что синевой отливала. А Джуба был намного светлее. Болтали, конечно, всякое. Некоторые упоминали Джеймисона. Хотя, я считаю, что это совершеннейшая чушь. Джеймисону нравились только белые тела. Каждый свой выходной он ездил в город и развлекался в салоне у ЛуАнн. Никто его ни разу не видел с негритянкой. Нет, сэр.

А вот мастер МакГоверн был из другого теста. Не пропускал ни одного карнавала, ни одного праздника. Негры настолько привыкли, что он всегда присутствует на гуляниях, что веселились и танцевали не стесняясь. И если бы кто внимательно понаблюдал за мастером МакГоверном, как он разглядывает танцующих девчонок, как взгляд его приклеивается к одной из них и становится масляным… Собственно Джуба был не единственным ребёнком-мулатом на нашей плантации.

Уж не знаю было ли что между Бетти и мастером МакГоверном, но то, что он её никогда не наказывал – это чистая правда. И на тяжелые работы её никогда не определяли. Жила, как у Христа за пазухой. И вот эта дура сбегает. Конечно мастеру МакГоверну пришлось снарядить поисковую бригаду. А ведь это стоит немалых денег. Часто поиски обходятся плантатору гораздо дороже беглого раба. Но не искать нельзя. Во-первых, это дело чести. Если плантатор не будет ловить и наказывать беглых, то как на него посмотрят соседи? А во-вторых, это дело принципа. Одному сойдет с рук, так все побегут. Слабину давать нельзя.

Когда Бетти поймали и привезли в посёлок в клетке, то было видно, что мастеру МакГоверну это всё не по душе. Он вышел, глянул на клетку, в которой Бетти выла от страха, отдал вполголоса распоряжения Джеймисону и ушёл в дом. Даже при порке не захотел присутствовать.

Бетти пороли два часа. Тех, кто пороли, сменяли четыре раза. Народ толпился, глазел. У нас не часто такое бывало. Потом всех разогнали, а Бетти оставили у столба умирать. Женщинам запретили её снимать. Они конечно утирали слёзы и шептались как это ужасно, но все понимали, что бывают смерти и пострашнее.

В суматохе все забыли про Джубу. И ведь надо же – именно мастер МакГоверн приказал через пару дней привести мальчишку. Сначала его определили на кухню в помощники к толстой Джемайме. А вскоре мастер Энди договорился в городе с кузнецом и отдал Джубу к нему в подмастерье. «Будет потом у нас на плантации свой кузнец,» — так он сказал Джеймисону. Словно с ним кто спорил. А когда заполняли метрику, то мастер Энди приказал Джубу записать Джеймсом. Старшего сына мастера МакГоверна тоже Джеймсом звали. Может поэтому. «Хватит, говорит, этих варварских имен. Пусть, говорит, будет достойное христианское имя.» А вместо фамилии велел написать «МакГоверн». Тогда часто рабов записывали под именем хозяина. Так что никто не заподозрил в этом ничего странного.

***
Кевин МакГоверн приходил на перекрёсток Третьей авеню и Гранд стрит каждый день. Это был его перекрёсток. Так уж сложилось и никто не оспаривал его права сидеть тут с картонкой, на которой было нацарапано что-то жалостливое вроде «Ветеран войны в заливе. Бездомный и голодный.» Хотя ни на какой войне Кевин МакГоверн никогда не бывал. Тем не менее, он действительно был бездомный и ночевал каждую ночь либо в ночлежке, либо, когда было тепло, где придётся. И голодным он был часто. Это тоже было правдой. А вот про причины такого его плачевного положения лучше было правды не писать. Они бы вряд ли вызвали сочувствия у проезжающей мимо публики. Вот например как у этой чернокожей сучки в перламутровом Мейбахе, которая уж точно ничего не даст.

Сесилия МакГоверн возвращалась с конференции кардиологов. Отель бронировать смысла не было. Два часа по автостраде и она дома. Но нужно было заправить машину и она съехала с дороги в этот совершенно незнакомый район. Судя по всему неблагополучный. На каждом углу – попрошайка. Сесилия порылась в сумочке и достала доллар. Она всегда подавала тем, кто просил. Её друг Лез вечно ей выговаривал: «Селия, ты доверчива, как дитя! Ведь эти проходимцы тебя обманывают!» Ну и пусть обманывают. Но если хоть один их них не обманывает, то это уже стоит того. К тому же если человек вынужден клянчить деньги, то ему вряд ли можно позавидовать.

Сесилия всегда задумывалась над тем, что вынудило тех, кому она помогала, просить. Вот, в частности, этот молодой, рыжий, веснушчатый мужчина. Что заставило его? Скорее всего выпивка. А может и наркотики. Бедняга. Сесилия опустила чуть затемненное стекло Мэйбаха и протянула Кевину доллар.

— Да благословит вас господь, мадам, — поклонился Кевин Сесилии. А Сесилия ласково улыбнулась ему в ответ. Через секунду загорелся зелёный, перламутровый красавец Мэйбах тронулся с места навсегда разлучая Кевина и Сесилию, двух совершенно разных людей, из разных городов и даже миров. Людей объединенных лишь одной и той же вполне распрострaненной фамилией. Фамилией, которую им дал их пpaпpaпрадeдyшкa – Энди МакГоверн.