It`s an hour of a fickle afternoon

of the suspiciously bright spectrum

as if imitating an aging woman

who simultaneously turns on

all the colors of the traffic lights.

It turns out a bit tasteless

and tragically sex appealing.
 

While vying for designs

of Sistine chapels and casinos,

afternoon repeats street critiques,

not noticing the pity of it.

It`s not a secret that cynicism and pathos

are heads and tails

of the little coin of fear.

But we will leave this subject for later.
 

In this suffocatingly bright hour,

a poet is walking through a dark freight entrance

wearing a plain grey robe,

getting ready for his night watchman duties,

unconcerned about

tales of eagles and bears.

He is passing through a gloomy corridor

contemplating a familiar set

of needless formalities:

an office table, a mail basket,

a framed list of do’s and don’ts,

a red-hot fire extinguisher

and a glass with an Atlantic City logo.
 

Shadows of past generations are here

and drunk images of dead watchmen.

Rats scurried here, and Uncle Pablo polished

the steering wheel of the freight elevator.

Ah, violence, literature…

Irwin Shaw, Charles Bukowski.

Panties from SYMS are hidden here

by a bimbo who visited Pablo`s shift partner.

Once fashion was fixed here,

as well as clones of shanties and mansions.

And common folk—right off the boat—

became forever heroes in bestsellers!
 

With a dry palate under a hot sky,

Vox populi celebrated a victory.

Here`s the frontier of centuries—the freight entrance!

But how to find the exit … ?
 
 

Служебный вход
 
В час, когда изменчивый полдень,

с подозрительно-ярким спектром,

на манер стареющей дамы,

вдруг включает все цвета светофора,

получается чуть безвкусно

и трагически-сексуально.
 

За проекты капелл сикстинских

и домов игорных воюя,

полдень вторит цинизму улиц,

в этом пафос не замечая…

Не секрет, что цинизм и пафос —

на поверку орел и решка

мелковатой монеты страха,

но об этом немного позже…
 

В этот час удушливо-яркий

в незатейливо-серой робе,

через сумрачный вход служебный,

на дежурство поэт уходит.

И поэту не интересны

ни медведь, ни орел, ни решка…

Он идет по пыльному коридору,

созерцая знакомый набор напрасностей:

канцелярский стол и почтовый короб,

акт по технике безопасности;

раскалено-красный огнетушитель

и бокал с наклейкой «Атлантик-Сити»…

 
Здесь былых поколений вещие тверди

и усопших вахтеров пьяные лики,

здесь бывали крысы и дядя Педро

полирует руль грузового лифта.

Эх насилие, литература!

Ирвинг Шоу. Чарльз Буковски…

Здесь трусы из «Симса» спрятала дура,

заходившая к сменщику Педро в гости.

Здесь в иные годы вершились моды –

намечались клоны дворцов и хижин

и честной народ, что вчера с парохода,

стал нетленным героем тиражных книжек.
 

Одержал победу честной народ

(с пересохшим нёбом, под горячим небом).

Здесь фронтир столетий – служебный вход.

Отыскать бы выход теперь служебный…
 

_________________

Both versions (English and Russian) are the author’s.