Вот я, рядом с тобой, женщина из края бесконечных войн, проклятой земли, царства таинственных убийств, мира обманщиков, в котором душат женщин и убивают молодых девушек, мира, в котором подобные ужасы стали частью повседневности. Из страны изобильного горя и изобильной радости. Ты говоришь, что никогда не видел меня веселой? Пусть так, но что ты знаешь обо мне, чтобы так говорить? То, что я собираюсь сделать, тебя удивит. Удивит, правда, поверь мне. Клянусь, если со стороны я и выгляжу серьезной, сердце у меня легкое. Я сказала: “Передай мне свой бокал, и ты узнаешь!”. Ты передал мне свой бокал, и я выпила его одним махом. В тот день я очень хотела напиться.
Что ты знаешь о жестокости, виденной мною? Правда, что насилие всюду и ни у кого нет монополии на насилие, но есть преступления и есть преступления. Есть преступления, совершаемые из-за страсти, есть преступления, совершаемые во имя идеологии. Красивые мужчины, совершающие преступления первого рода, доставляют миру немало проблем.
Ты спрашиваешь, считаю ли я их привлекательными?
Они хорошо и дорого одеваются. Они похищают и развращают женщин, убивают их – из-за любви или ненависти. Их жизнь не выходит за эти пределы. Можно сказать, что развращение женщин – такое же преступление, как убийство. Фанатики действуют ещё более жестоко. Убивают детей, насилуют женщин и развращают невинных. Изъясняются туманно и навязывают другим свою манеру говорить. Поверь мне, принимать идеи всерьез – часто первый и решающий шаг к убийству. Они считают убийство не иначе как священным действом. Это священное действо, более священное, чем труд плотника и каменщика, портного и штукатурщика – более священное, чем что бы то ни было.
— Ну же, кончай поскорей, – ты говоришь мне.
Как-то раз я сказала тебе: — Мне трудно выражать свои мысли на чужом языке! Есть вещи, которые я не могу объяснить, что-то, что я понимаю и чувствую, но слов найти не могу.
Помню тот день очень ясно, он запечатлен в моей памяти как луч фонаря, пронизывающий темную ночь. Ты попросил меня снять ленту с волос, чтобы их трепал морской ветер. Ты снял сандалии, чтобы почувствовать тепло песка на пляжной дороге. Моя хлопковая юбка то и дело поднималась на ветру, ты сказал: “Оставь, хочу видеть твои загорелые ноги”. Возможно, ты уже не помнишь этот момент, но я его помню хорошо. Он запечатлен в моем сознании. Твоя кожа в тот день особенно сияла, ты смеялся. Мы были так близко, что не могли разглядеть друг друга. Мы были поглощены друг другом, нашим теплом и запахом, смешанным с запахом моря. Твоя левая рука была на моем бедре, ты пожирал меня глазами. Да, я хорошо помню тот день. Ты знаешь, у меня хорошая память. Ты сам говорил мне об этом несколько раз.
Ты говорил: — Софи, у тебя хорошая память. Ты помнишь даже мельчайшие подробности!
Да, я отчетливо помню даже мельчайшие детали прошлого, будто они произошли только что.
Я не забыла Джамилу, девочку, которая была со мной в школе. Я знала ее с детства, потому что их дом был рядом с нашим домом. Ее длинные черные волосы, ее тонкие руки, бледность лица, контраст лица с черными лентами, которые она носила. Все это влекло меня к ней. Другие смеялись над ней за то, что она такая худая, бледная и слабая. Я же любила ее болезненность, которая делала ее нереальной и ангелоподобной. Мы дополняли друг друга, вместе мы прогуливали уроки. Мы слонялись по рынку и городским улицам. Я ужасно любила её и написала ей много страстных писем. Интенсивность моей любви сначала удивила ее, но потом она искренне полюбила меня в ответ.
Ее отец безжалостно убил ее. Он ударил ее камнем по голове и она умерла. Он убил ее за то, что её изнасиловал сын наших соседей. Он изнасиловал ее и убежал. Она пришла домой в ужасе, не понимая, что с ней произошло. С детской невинностью она спросила у своей матери, почему у нее кровь между ног, а мать ударила ее и рассказала все отцу. Мать хотела стереть позор, убив свою дочь.
Когда она умерла, в тот самый момент, я почувствовала, как ее душа покидает тело. Я встала посреди ночи от страха и тревоги. Я видела в темноте ее бестелесный дух и слышала ее голос, зовущий меня по имени. Я чувствовала, что ее дух бродит там, за окном. Я прижималась лицом к оконной раме и уставлялась в даль. Я ждала, когда она появится, но там никого не было. Не было никого и ничего за окном, кроме нескольких деревьев, чьи ветви таинственно покачивались. Ничего, кроме летних облаков, которые покрывали небо, как дым. Однажды звезды на небе исчезли и на улице совсем не осталось света. Ничего, кроме угольной тьмы, такой же, как тьма в моем сердце. Вдруг мне показалось, что я слышу ее слабый, бледный голос; он приближался, хотя доносился издалека. Это был тот же самый голос, которым она звала меня на помощь, когда мальчики окружали ее и пытались причинить боль. Когда ее голос угас, я знала— не знаю как — что мое прошлое и мои воспоминания ушли вместе с ним. Все мое счастье ушло вместе с ним. Все, что я любила и ценила. С ее уходом меня покинуло все, раз и навсегда. Я сказала “прощай” воспоминаниям нашего счастья, пронесшимся, как вспышка. Я легла в кровать, закутавшись в одеяла, будто готовя свое тело к погребению.
Утром я оплакивала ее смерть с горечью и болью, которые трудно описать словами. По сей день я скорблю и горюю по ней. Ее тихое, скромное присутствие, наполнявшее меня чувством безопасности, ушло навсегда. Без нее я стала одинока. Годы я жила в ужасающей пустоте, пока не встретила тебя. Твое присутствие вернуло мне счастье, которое я испытала с ней.
Не забуду, как дрожал ночью голос моей мамы. Я завернулась в одеяло и притворилась спящей. “Не бей меня по лицу,” – сказала она Ради, мужчине, за которого вышла после смерти моего отца. Она попыталась отвернуться, но его сильная и мозолистая рука удержала ее, а вторая обрушилась на лицо. Из ее носа пошла кровь.
– Шлюха, ты шлюха, – сказал он. – Скажи, что ты шлюха. Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь, что ты шлюха.
–Девочка спит, я не хочу, чтобы она услышала, – отвечала она. В комнате пахло алкоголем и чесноком. Его удары не становились слабее из-за его опьянения.
— Скажи, что ты шлюха,– повторял он снова и снова ровным и беспощадным голосом.
–Ради, девочка спит! Боже, я не хочу, чтобы она проснулась!
– Твоя дочь будет такой же шлюхой. Грязной испорченной шлюхой. Я ударю ее в живот, если ты не уберешь руки от лица.
– Ради Бога, не вмешивай её в это.
– Убери руки от лица!
Медленно она отняла руки от лица. Внезапно и очень сильно он ударил ее в зубы. Она закричала от боли. Изо рта пошла кровь, стекала по подбородку и капала на подушку. Мама боялась кричать. Она сдерживала и душила свой крик. Она думала, что я сплю и не хотела меня будить.
Она никогда не разговаривала со мной о нем. Она избегала меня, пряча лицо в синяках и подтеки под глазами. Возможно, его смерть была для неё своего рода возмездием. Однажды, когда он играл с друзьями, на него обвалилась на него стена старого дома. Узнав о его смерти, мама не сказала ни единого слова и на щеках её не было ни одной слезинки.
Она стояла в центре комнаты, неподвижно склонившись над плитой. Тяжелым половником в усталой руке она размешивала содержимое покрытой сажей кастрюли. В кастрюле был желтый бульон, как всегда без мяса и без томатной пасты. Другую руку она держала на бедре. Ее бледное лицо было покрыто потом. Глаза заплыли и покраснели, но она продолжала размешивать.
Я смотрела на нее. Мне хотелось видеть ее реакцию. Почти не признаваясь себе в этом, я спрашивала себя, как она может думать о еде в такой момент. Она глядела мне в глаза; я знала этот её взгляд.
– С этого момента я никому не дам причинить тебе боль. А сейчас я могу сказать лишь одно: его смерть не разобьет нашу жизнь, – ее голос звучал спокойно и мудро. Прихватив кастрюлю, она пошла в другую комнату. – Смерть мужчины в этом мире не испортит бульона, – добавила она.
Я жила в тяжелые времена, мой милый. Я из страны, которая в своей жесткости не уступит ладоням крестьянина. В жару песчаные поля покрываются трещинами. Страна пустынных холмов, скал, закрывающих горизонт так, что люди могут видеть только себя. Страна, в которой грубые мужчины огрубляют жизнь и смотрят не менее грозно, чем грозовые тучи, нависшие над горизонтом, – жесткий климат может дать им только архаичные и меланхоличные обычаи, а зарабатывать они могут только насилием и обманом.
Жизнь была редкостью, к которой никто не отваживался прикоснуться, потому что за прикосновением следовала смерть, и жизнь стояла, как нетронутое пирожное. Жизнь была испытанием. Нам не хватало любви и еды, мы были под контролем фанатиков, измученные колким холодом, без ложки теплого супа. Нужда в любви была так велика, что чувства людей становились, как горы! И из-за железной стены между мужчинами и женщинами, неженатые мужчины удовлетворяли свои желания через сношения с животными – ослами и коровами.
Что я могу сказать тебе, мой дорогой, об этих днях, и о том моменте, когда мы узнали, что ночью фанатики собираются занять наш город? Всюду стояла паника. Люди собрались в доме деревенского старосты, мудрого пожилого мужчины. В тот день мужчины бегали по кругу, как обезглавленные курицы. Никто не знал, что делать. Никто не мог противостоять фанатикам.
Затем к нам пришел староста. Стоя в дверях с моим отцом, он пытался отогнать муху, жужжащую у его носа. Пока он говорил, челюсть его нервно подрагивала; он вытер вспотевшие руки о свою черную джеллабу и сказал моему отцу: “Мы дадим им отпор”.
Но отец оставил его и вернулся обратно в дом. Мой отец был недоволен властями, он винил их в своей бедности. Он с горечью думал о том, что из-за военных конфликтов наша страна обречена на возврат в своё прошлое; он уже ни на что почти не надеялся. Его отчаяние было так велико, что он готов был кричать на стены, потому что никто его не слушал и никто ему не отвечал, и он был потерян в пустыне ненависти и печали.
Ночью, под крики ослов и вой собак, террористы пробрались в деревню и под их контролем оказалось всё. Вскоре мой отец решил присоединиться к ним. Муэдзин призывал к молитве; моя мать пыталась переубедить отца. Но он ушел в бесконечную тишину. Его лицо этим днем было белым, как бумага, и ничего не выражало – хмурое, молчаливое, суровое и совершенно чужое.
— Что мне здесь делать, – кричал он маме, – Оставаться в это бедняцкой деревне, чтобы продолжать бить мух?
Он стряхнул пыль со своей джеллабы и пошел вниз по пыльной дороге, которая вела к стану боевиков.
Ночь росла, как шторм, и быстро поглотила маленькую деревню. Мы слышали, как ветер качает деревья, как вздыхает высокая трава.
Однажды отец пришел домой рано и сказал, что мы переезжаем. Я не знала, почему он не сказал нам больше, но через некоторое время я увидела, как они с мамой обсуждают что-то в другой комнате. Моя мама была встревожена и напугана. Я спросила ее, в чем дело, но она ничего не ответила. На следующий день мы перенесли наши вещи на другой конец деревни. Мы переехали в большой дом, где остановились боевики. Они выглядели странно, носили странную одежду, на головах у них были тюрбаны. Они хмурились и носили длинные бороды.
В доме было большое помещение, где большими порциями подавалась еда, всегда с громкими криками. За залом была длинная комната для женщин, которые носили никаб. Моей матери поручили уборку дома. Вскоре мы переехали в небольшую пристройку, прикрепленную к тому же зданию, что-то вроде хлева для животных, где мы спали и ели. Мы с мамой жили в этом маленьком доме, но отец остался в большом доме и не возвращался к нам. Возможно, он делал там то, что ему поручили люди с оружием.
Я должна была помогать маме с уборкой и другой работой по дому. Мы вставали рано, раньше всех, и перемывали весь дом сверху донизу. Ты не можешь себе представить, как уставали мои руки, мои ноги, всё моё тело.
~ ~ ~
“Безбожница” – история Фатимы, изменившей свое имя на Софи. Фатима живет в деревне рядом с небольшим провинциальным городом на краю пустыни. Село контролируется фанатичными боевиками, устанавливающими в нем свои порядки. Семья Фатимы переходит на сторону боевиков, и Фатима вместе с матерью им прислуживают. Когда ее отец становится террористом-смертником и погибает во время операции, Фатима выходит замуж за молодого безработного мужчину, который приходит к выводу, что в его жизни будет смысл только если он станет смертником. Он думает, что это превратит его из неудачника в героя и откроет ему путь в Рай, где его будут ждать семьдесят гурий. После того, как ее мужа убивают, боевики хотят повторно выдать ее замуж. Она бежит в Европу, по пути подвергаясь насилию со стороны контрабандиста. Приехав в Брюссель, она снимает никаб и меняет свое имя на Софи. Две личности в одном теле: Фатима, работающая по утрам в клининговой компании, и Софи, юная европейка. Софи посещает бары и проводит ночи с привлекательными молодыми людьми, в качестве своеобразной расплаты бывшему мужу. Бывший муж говорил ей, что идет на смерть для того, чтобы семьдесят гурий встретили его в Раю, поэтому она решает переспать с семи десятью мужчинами в Европе. Влюбившись в молодого скандинава по имени Адриан, она хочет сделать его своим. Между ними разгорается ссора. Он покидает дом и попадает в аварию. Его доставляют в больницу, где он лежит в состоянии комы. Сидя рядом с постелью Адриана, Софи рассказывает ему о своей жизни.
~ ~ ~
(Перевела на русский с английского перевода Екатерина Белоусова. Оригинал — на арабском.)
