How many dawns, chill from his rippling rest
The seagull’s wings shall dip and pivot him,
Shedding white rings of tumult, building high
Over the chained bay waters Liberty—
Then, with inviolate curve, forsake our eyes
As apparitional as sails that cross
Some page of figures to be filed away;
—Till elevators drop us from our day …
I think of cinemas, panoramic sleights
With multitudes bent toward some flashing scene
Never disclosed, but hastened to again,
Foretold to other eyes on the same screen;
And Thee, across the harbor, silver paced
As though the sun took step of thee yet left
Some motion ever unspent in thy stride,—
Implicitly thy freedom staying thee!
Out of some subway scuttle, cell or loft
A bedlamite speeds to thy parapets,
Tilting there momently, shrill shirt ballooning,
A jest falls from the speechless caravan.
Down Wall, from girder into street noon leaks,
A rip-tooth of the sky’s acetylene;
All afternoon the cloud flown derricks turn …
Thy cables breathe the North Atlantic still.
And obscure as that heaven of the Jews,
Thy guerdon … Accolade thou dost bestow
Of anonymity time cannot raise:
Vibrant reprieve and pardon thou dost show.
O harp and altar, of the fury fused,
(How could mere toil align thy choiring strings!)
Terrific threshold of the prophet’s pledge,
Prayer of pariah, and the lover’s cry,
Again the traffic lights that skim thy swift
Unfractioned idiom, immaculate sigh of stars,
Beading thy path—condense eternity:
And we have seen night lifted in thine arms.
Under thy shadow by the piers I waited
Only in darkness is thy shadow clear.
The City’s fiery parcels all undone,
Already snow submerges an iron year …
O Sleepless as the river under thee,
Vaulting the sea, the prairies’ dreaming sod,
Unto us lowliest sometime sweep, descend
And of the curveship lend a myth to God.
~~~
Харт Крейн
Бруклинскому мосту
Как много ты рассветов проводил,
Гигантской чайкою присев на воды,
Роняя кольца белые в залив,
В цепях застыв у статуи Свободы.
Законченной кривой влечешь ты глаз
Или скользишь, как парус по странице
С рядами цифр, пунктиром чертежей,
Линуя наклонившиеся лица.
Я вспоминаю миражи кино,
Толпу перед экраном в трансе.
Но кадры промелькнут, подступит быт –
Жизнь смотана до нового сеанса.
Ты радугой над гаванью повис,
И на серебряный ступая свод,
Восходит солнце по твоей дуге,
Свободно протянувшейся вперед.
Из шахт метро и мебельных берлог
Влечет к тебе безумцев — встанут тихо,
На миг застыв над водами, и — вниз,
Во тьму. Лишь всплеску вторит эхо.
Стекает полдень в щель Уолл-стрита,
Как зубом вспорота небесная слюда,
Дрейфуют кружевные вышки кранов,
Атлантику вдыхают провода.
Непостижимо, как еврейский Бог,
Твое величье. Рыцарское званье –
Ничто для наших низменных времен,
Сплошное межвременье и зиянье.
Алтарь и арфа! Чья смогла рука
Так стройно струны натянуть твои?
Преддверье неба и зарок пророка,
Молитва парии и крик любви!
Огни прожекторов под вздохи звезд
Высвечивают твой стальной размах,
Пространство, словно бусы нанизав.
Следя, как ночь растёт в твоих руках,
Застыв под арками и сводами, я ждал,
А в сумерках яснел твой силуэт,
Кипенье улиц утихало в темноте,
И год железный погружался в снег.
Бессонный, как река, что под тобой,
Ты к нам с небес на землю сходишь строго,
В прыжке над бездной волшебством застыв,
Загадкой дерзкою бросая вызов Богу.
____________
Hart Crane, “To Brooklyn Bridge” from The Complete Poems of Hart Crane, edited by Marc SImon. Copyright © 1933, 1958, 1966 by Liveright Publishing Corporation. Copyright © 1986 by Marc Simon.
