Из-за взгорбья заросшей кустарником дюны доносилось шарканье волн. Прилив уже отступил, бросив обкатанные морем кругляши и колтуны водорослей, вплетающих запах гнили в йодистую свежесть дня. Поднимающийся над волнами пар оседал на теле скользкими каплями. Лоила держала путь вверх по тропе, пробираясь осторожно, чтобы не наступить на деловитых гусениц, спешащих вслед за скрытым в едком тумане солнцем, и на песчаные холмики, прорытые муравьями на их пути. Она проделала на ногах всю дорогу из кромки прибоя, вдыхая аккорды запахов, узнавая и не узнавая берег. По сторонам от тропы густо росли росянки, усыпанные бордовыми каплями на завитках нежных листьев, почти скрывающих усыпанную кристаллами соли, чешуйками празема и прозрачными мушиными крыльями землю, сухой песок, скрепленный липкой слюной росянок, разворачивающихся и глухо вздыхающих вслед пробирающейся мимо них Лоилы.

Тропа извивалась и исчезала из-под ног, сменяясь плотными липкими зарослями поверх каменных острых чешуек. Лоила почти бежала, сбивая ноги о камни, собирая на себя кислую влагу, рассеянную в воздухе, и приторный сок росянок, сплетающихся в кольца, чтобы обвить ей лодыжки. Ветер налетал резкими выдохами, вонзая в тело острый песок. Теперь она твердо помнила путь. Дюна слегка колыхалась, совсем слегка, неспешно переползая и раскрываясь в направлении тепла. Солнечные лучи едва пробивали туман, но согревали кожу, выпаривая с нее сладко-кислую влагу и оставляя узоры коросты. Она пошла медленнее. Она шла так долго, что даже когда кусты измельчали в сухой колючий ковер без липких завитков и цветов, перед глазами Лоилы все еще плыли созвездия малиново-красных капель. Она поняла, что достигла нужного рубежа, и встала, поворачиваясь по сторонам и стряхивая с кожи остатки влаги, коросту и песок. Солнце опускалось за холм. Определив нужное направление, Лоила помчалась скачками, свистя на ходу. Спустя десяток прыжков она встала, замолчала и резко втянула воздух. Запах водорослей остался за дюной, завитки хищных листьев сменились ползучей травой, усыпанной пышными нежно-розовыми зонтиками. Земля здесь почернела и окрепла от мешанины корней и живительного перегноя. Лоила вгляделась – все чисто, ни одного песчаного столбика, ни одной норы, ни одного венка сухих веток. Только густой зеленый ковер.

Она опустилась на колени и ухватила лежащую на земле нить, увитую зелеными горошинами на расстоянии ладони одна от другой. Лоила потянула нить на себя, обрывая белесые корешки, которыми та цеплялась за почву, поднесла нить к лицу, принюхалась и разорвала. Послышался тонкий писк, белые капли выступили на краях разрыва. Лоила кивнула и, ткнув один конец нити в землю, сжала в руках другой. Она поднялась на ноги и направилась вдоль хода нити, осторожно вытягивая ее из земли и наматывая на руку, от ладони до локтя. Всякий раз, когда нить разветвлялась, Лоила разрывала ее в месте развилки и вкапывала тонкое ответвление в почву, продолжая следовать вдоль основного ствола. Писк звучал с каждым разом все назойливее и громче, нить становилась прочней, толще и все больше взъерошенной от корешков, и скоро лохматый, в белесых разводах шар полностью скрыл руку Лоилы. Когда нить целиком нырнула под землю, она уселась, широко разведя ноги по сторонам от корня, и долго успокаивала дыхание и поглаживала зеленый клубок на руке. Затем свободной рукой она ощупала почву – одна, две, три, четыре, целых пять кочек, славно оформленных, крепких, отчетливо выступающих над землей. Первая чуть ближе, чем она ожидала, едва на ладонь от корня, остальные – как полагалось, по разумной гладкой спирали. Лоила уложила мохнатый зеленый клубок позади себя, поерзала, выбирая позицию, и затаив дыхание, потянула корень.

Первая кочка с чмоканьем ушла под почву и тут же вынырнула ей в междуножие нежной белесой сферой, за ней уже чмокала, ныряла в корневые пути и выныривала ей в промежность вторая, за ней третья, Лоила держала дыхание и тянула, вот и четвертая легла в ее ноги, она почти сорвалась на визг, пока ползла пятая, такой долгий изогнутый путь под землей до корневого тоннеля, прорытого малышками сестрами. Лоила вытянула и ее, корень не оборвался, не зацепился за чужие отростки, последняя была самой мелкой, покрытый вздымающейся бурой пленкой шарик, но живой, как и четверо до нее.

Лоила упала спиной на зеленый клубок, ощетинившийся короткими корешками, и испустила такой громозвучный вопль, что ползучие акации схлопнули зонтики, а липкие хищники свернули гирлянды кровавых капель, давая себе зарок не раскрываться по крайней мере до будущей весны, когда сама Лоила растворится в переплетении нежных корней, а ее детки уплывут с новым большим прибоем подальше от этой земли.