Мама считала, что твои часы Победа не имеют значения, разве что они не остановились, когда остановилось твоё сердце. На вопрос, что от тебя осталось, она вручила мне твою кардиограмму. Мама сплющила тебя. Ты превратился в прямую линию.

Доказательство смертности духа?

Она выбросила твои очки и сожгла все твои фотографии из Магадана, кроме той, на которой у тебя ещё полно было рыжих волос на голове.

«Живя рядом с Арктикой, твой отец ходил без шапки. Чтобы произвести впечатление на бывших узников ГУЛАГа? Или на оленя? Потому и облысел».

Противно было, когда она ругала тебя «дерьмом», из-за того, что иммигрировав, ты, бывший горный инженер, превратился в простого дворника? А она погрузилась в потустороннюю практичность.

«Положила ему в гроб кроссовки рядом с его обычными туфлями, чтобы ему было комфортно там, куда он ушел!»

Папа, ты знал, что я ждала ребенка?

Мама не разрешала мне говорить тебе об этом, охраняя ворота доступа к тебе, обещала, что скажет тебе сама.

Прошло пять месяцев. Воспоминания о тебе не покидали меня ни на секунду. Порывая с ней, я защищала то, что было внутри меня от жестокости. Но на этот раз я её пригласила.

Знал ли, что жизнь твоя не была напрасной?

Твоего первого внука только что положили, чистым и сухим, в кроватку. Он — вылитый ты в детстве.

Мама ахнула, глядя на его рыжие волосы.

Как будто, приветствовав его, ты ненадолго вселился в него.

Конечно, папа, ты знал.