На просторах родины чудесной.
Закаляясь в битвах и труде,
Мы сложили радостную песню
О великом друге и вожде.
— В. Лебедев-Кумач
Товарищ Сталин, вы большой ученый,
В языкознанье знаете вы толк,
А я простой советский заключенный,
И мне товарищ серый брянский волк.
За что сижу, поистине не знаю,
Но прокуроры, видимо, правы,
Сижу я нынче в Туруханском крае,
Где при царе бывали в ссылке вы.
В чужих грехах мы сходу сознавались,
Этапом шли навстречу злой судьбе,
Но верили вам так, товарищ Сталин,
Как, может быть, не верили себе.
Так вот сижу я в Туруханском крае,
Где конвоиры, словно псы, грубы,
Я это все, конечно, понимаю
Как обостренье классовой борьбы.
То дождь, то снег, то мошкара над нами,
А мы в тайге с утра и до утра.
Вы здесь из искры разводили пламя,
Спасибо вам, я греюсь у костра.
Вам тяжелей, вы обо всех на свете
Заботитесь в ночной тоскливый час,
Шагаете в кремлевском кабинете,
Дымите трубкой, не смыкая глаз.
Мы наш нелегкий крест несем задаром
Морозом дымным и в тоске дождей.
Мы, как деревья, валимся на нары,
Не ведая бессонницы вождей.
Вы снитесь нам, когда в партийной кепке
И в кителе идете на парад.
Мы рубим лес по-сталински, а щепки,
А щепки во все стороны летят.
Вчера мы хоронили двух марксистов,
Тела одели красным кумачом.
Один из них был правым уклонистом,
Другой, как оказалось, ни при чем.
Он перед тем, как навсегда скончаться,
Вам завещал последние слова,
Велел в евонном деле разобраться
И тихо вскрикнул: «Сталин — голова!»
Дымите тыщу лет, товарищ Сталин,
И пусть в тайге придется сдохнуть мне,
Я верю — будет чугуна и стали
На душу населения вполне!
1959
Fighting, toiling – that’s the people’s story
In our grand and lovely Motherland.
We shall sing a happy song of glory,
Glory to our leader and our friend!
— Vasily Lebedev-Kumach
You, Comrade Stalin, are a famous linguist,
A savvy scholar of philology,
And I am just a simple Soviet convict,
And only furry wolves are friends with me.
For my conviction, I don’t know the reason.
The judges must know more about my crime.
So, here I sit in a Siberian prison.
I heard the Czar exiled you here one time.
Convoys that took us to our fate were sprawling.
We readily confessed to made-up crimes.
We trusted you so fully, Comrade Stalin,
More than we trusted our own selves sometimes.
I sit here in a lockup in Siberia.
The guards are more like guard dogs, mean and gruff.
I understand, it’s meeting all criteria
For the class struggle getting really rough.
It rains, it snows, the gnats and bugs are swarming.
We’re working in the woods from dark to dark.
My thanks to you, I find it very warming,
The flame which you’ve ignited from a spark.
You’re father to the world. Your job’s more grueling
Through dreary nighttime hours that you must keep.
Inside the Kremlin room from which you’re ruling,
You pace, you smoke — and not a wink of sleep.
We bear our crosses; no one pays our wages,
Through rain that drives us mad, through frost that bites.
We’re felled like trunks on bunks inside our cages,
While leaders such as you have sleepless nights.
We dream of you; we see you come out strolling
In spiffy uniform upon Red Square.
Like enemies of Stalin, trees are falling,
With spiky splinters flying everywhere.
Last night, we got two die-hard Marxists buried.
We wrapped their bodies up in Marxist red:
One guilty of the leftie thoughts he carried,
The other harmless, as they later said.
His dying wish was for your benediction,
And with the final gasp that left his breast,
He begged that you look into his conviction.
He softly cried out: “Stalin is the best!”
May you smoke on forever, Comrade Stalin!
I’ll croak tomorrow – but it doesn’t count,
When I believe that we’ll have steel and iron
Per capita in plentiful amount!
