ВОРОНА
 
Говорят, что люди, прожившие в браке много лет, становятся похожими не только внешне, но и внутренне: перенимаются слова, привычки и даже мысли друг друга. Я убедилась, что это соответствует действительности. Говорить практически не о чём. Любое предложение заканчиваем, не досказав, политические убеждения одинаковы, движения синхронны. Если просишь мужа разбудить тебя утром на работу, уже не удивляешься оставленной на столе записке: «Вставай!».

Иногда, правда, случаются сбои, меняющие уютные и удобные стереотипы, и ты начинаешь сомневаться в правильности вышесказанных утверждений.

Мы с мужем поехали навестить дочь, живущую в другом штате. Путь был неблизок, и мы решили по дороге заночевать в мотеле. На рассвете я проснулась от громкого и навязчивого карканья ворон. Беня поднял голову и добродушно спросил: — Ты что-то сказала?

Я лежала, вслушиваясь в карканье птиц и пыталась смириться с новой картинкой…
 
* * *
 
МИННИ И DOROTHY
 
Проводив дочку в школу, я ждала автобус и лениво думала о поисках работы. К остановке подошла молодая женщина необъятных форм, но с маленьким кукольным лицом. Одновременно улыбнувшись, мы «охаяли» друг друга (Hi! – Hi! How are you?) и разговорились.…

А спустя полчаса она подвозила меня к дому своей бабушки, за которой был нужен постоянный уход. Вошли – и сразу возникло чувство, что я никуда не уезжала: привычный коврик с лебедями висел рядом с дорогими картинами известных художников, а между ними приколоты детские рисунки, на старом комоде – пыльные слоники, фарфоровые статуэтки, хрустальные вазочки… В доме пахло затхлостью и одиночеством.

Вышедшая навстречу худенькая старушка обняла меня: — Dorothy, where have you been so long?.

— У неё dementia, – объяснила внучка, – она приняла тебя за свою подружку юности».

С этого дня я стала жить двойной жизнью. Каждое утро, приходя к Минни, я перевоплощалась в Dorothy, шаг за шагом проживая сперва чужую, но быстро ставшую моей, жизнь.

— Ты помнишь? – спрашивала Минни на чужом для меня языке, – ты помнишь пожар в нашей синагоге? В тот день мы ещё познакомились с Сэмом…». Её воспоминания были так живы и красочны, что я чувствовала запах дыма, видела толпящихся возле горящей синагоги людей и среди них двух испуганных девочек, юную Минни и… себя. Или: «Помнишь, Dorothy, свадьбу твоей старшей сестры – мы ещё были в одинаковых шляпках, которые сшила твоя мама?». Вы не поверите, но я помнила и наши шляпки, и завистливые взгляды подруг, и неожиданно начавшийся ливень – и нас, молодых и беспечных, бегущих по лужам…

Каждый вечер, возвращаясь домой, я слышала озабоченный голос мужа: расслабься, Рита, ты уже не Dorothy!

Я прожила с Минни полтора года.

Ясно помню день когда дочь перевозила её в дом для престарелых. Последними её словами были: — Помнишь, Dorothy?..»

Через неделю я пришла навестить Минни. Она меня не узнала.

Муж больше не беспокоился: я перестала быть Dorothy. Только не могу вспомнить, куда же я засунула ту шляпку – помнишь, Минни?..

~
Трёхлетнюю Маню Беркович привезли в Америку в начале века из еврейского местечка на Украине – недалеко от городка, где я родилась.
 
* * *
 
БОЛЬШОЙ ЗАПЛЫВ
 
Я смотрю на Беню, стоящего на берегу у кромки океана, и чувствую раздражение и зависть.

Раздражает буквально всё: и его восторженное лицо, и длинные руки, вытянутые то ли для зарядки, то ли для полёта, и ощущение его личного контакта с океаном… Раздражает и восхищает.

К моменту нашего запланированного ухода с пляжа Беня, наконец, готов к большому заплыву. Он поворачивается и отработанным брежневским движением машет мне рукой. Наступает время, когда и я начинаю всматриваться в океан: сначала вижу сверкающую от солнца лысину мужа, а через короткое время — едва различимую точку. Повторяется знакомый с юности сюжет. Я закрываю глаза и переношусь на одесский пляж «Отрада», переполненный отдыхающими. Из рупора доносится голос: — Вы пересекли линию заплыва! Мужчина, немедленно вернитесь назад!

Мне не хватает этой фразы из прошлого. Точка продолжает удаляться в сторону стоящих на рейде кораблей и вскоре исчезает из поля зрения. На спасательной вышке двое американских подростков пьют пиво.

Через минут сорок я чувствую себя вдовой и осторожно подбираю мягкие слова, чтобы сообщить родным и близким о случившемся. Я думаю о своём горе, об одинокой старости, о завешенных зеркалах…

Вспоминаю, что за двадцать семь лет жизни в Америке научилась только пользоваться кредитными карточками и ставить подпись на бумагах, что все дела вёл Беня, что он всегда был рядом, и как же я без… В горле стоит ком, в глазах — слёзы. Неожиданно кто-то обхватывает меня холодными, мокрыми от воды руками. — Как прошли мои похороны? — добродушно спрашивает Беня. Я молчу. Он примирительно добавляет: — Кстати, чёрный цвет был тебе удивительно к лицу!

Раздражение и зависть возвращаются.
 
* * *
 
ПРОЕКТ
 
Большую часть дня Беня проводит в лаборатории с загадочной Плазмой. Я стараюсь не отвлекать его от возможных открытий. К примеру, вот уже год как на потолке погасли лампочки. Муж посмотрел наверх и миролюбиво сказал, что непременно их вкрутит, но это – «проект». Постепенно к Проекту присоединилась стиральная машина, в которую подавался исключительно кипяток, кухонные стулья с поломанными ножками и подтекающий холодильник.

Я отношусь к слову «Проект» с уважением и терпеливо жду. Один из серьёзных Проектов — замена окон с покосившимися рамами. Года два назад приятель попытался открыть одно из них. Вторая рама гильотиной упала ему на пальцы, а стекло покрылось трещинами. В окна стало задувать.

Последний раз знакомое слово я услышала в октябре, когда Беня собрался ехать на конференцию. Ко мне зашла подруга и, сочувственно глядя на меня, задумчиво обронила: «Бенуа, конечно, обширного ума мужчина, но с этим нужно что-то делать…». Готовясь встречать мужа из Калифорнии, я отбивала деревянным молоточком мясо, и в этот момент мне страстно захотелось внести свой вклад в Проект. Я повернулась к окну и решительно стукнула по стеклу тем же молоточком. Вместо трещин появилась большая дыра, в которую можно спокойно просунуть руку и помахать прохожим.

Беня вернулся с конференции, невозмутимо осмотрел окно и начал звонить в компанию по замене окон. Положив трубку, он повернулся ко мне: Всё в порядке. Это проект. Стёкла будут готовы через пару месяцев.

Январь. Холодно. Теперь в квартире вместе с незнакомой мне Плазмой живёт и Проект.

За ними присматривает Бенуа.