Мама. Осень 1941 года
 
*

когда мою бабушку тетю и трёх двоюродных братьев расстреляли

беженцы из их города шёпотом рассказали об этом маме

мне было одиннадцать с половиной —

и я хорошо понимала идиш даже по губам

закричала — а мама сказала замолчи некогда кричать

вслед за беженцами шли нацисты

мама вывела из дома меня брата и трёх двоюродных сестёр

(их успели отправить с первыми беженцами)

и отвела к станции

там хрипел паровоз— и в теплушки ещё можно было втиснуться

сказала ждите и побежала домой за тёплыми вещами

внезапно началась бомбёжка брат крикнул ложитесь а сам сел —

у него на руках спала младшая годовалая сестрёнка

небо кашляло как больное горло — только очень громко

я подумала небу больно посмотрела вверх и не увидела неба

рана затянутая пленкой гноя лопнула

бомба попала в наш дом я снова закричала а брат сказал

замолчи замолчи мама придет

он был старше нас девчонок а сам тоже плакал

мама вернулась без вещей —

упала около дома и не смогла сразу встать

и теперь хромала но: жива! жива!

мы втиснулись в теплушку грелись людскими телами

стояли а когда засыпали падали на незнакомых людей а они— на нас

паровоз не останавливался мы уезжали от войны

ехали по войне всю эту очень долгую ночь

на одной из станций люди прыгали из теплушек

умерших детей передавали из рук в руки складывали на землю пока рыли яму

из нас тогда ещё никто не умер —

только маленькая не просыпалась казалось ей расхотелось видеть и слышать

маме сказали: до райцентра километров двадцать —

там есть больница

мама взяла сестрёнку и пошла

я смотрела ей вслед видела как она хромала как ей больно идти

но шаг за шагом она наступала на боль переступала ради маленькой жизни в руках

а мы остались ждать на лавочке у станции
 
*

сынок ты когда-нибудь пробовал слова на вкус и взгляд

именно тогда на лавочке я увидела слова

они оказались скользкими железными шариками

почти не бившимися друг о друга

а может увидев слова я разучилась их слышать

самым твёрдым и скользким было «хала»

хотя хала мягкая мама пекла халу только на Рош ха-Шана

и хала осталась в мамином голосе

когда она звала меня с братом со двора и дома был накрыт стол

мы отламывали кусочки халы макали в бульон и ели

а сейчас я катала халу языком по губам вместе с другими словами

они падали в трещинки скатывались на язык и в горло

но до голоса не доставали

горло болело от железных шариков а потом почти перестало

как-то странно ныло — может быть от того что голос спрятался

и горло звало его

мы сидели на лавочке четверо дней | четверо ночей

и если бы кому-то было до нас дело

он мог подумать что мы плачем но мы почти не плакали

лица были мокрыми— всё было мокрым

от сукровицы сочившейся сверху

(рана над деревьями и крышами уже не могла затянуться)

на пятый день мама вернулась одна

сестрёнка умерла в больнице ее похоронили

нога у мамы больше не хромала

она стала большой и волоклась следом

мы помогли маме забратьсяв теплушку

оттуда кричали быстрее быстрее

паровоз снова хрипел вагоны дёргались

мы повисли на дверях нас втащили какие-то женщины

другой это был паровоз или тот же самый

уже не помню
 
*

бабушка
 
когда я решался спросить

как она жила до моего рождения?

она назвала Гражданскую войну первой смертью

а Вторую мировую — второй
 

в девятнадцатом ей исполнилось тринадцать

жизнь состояла из игр чтения молитв

с ними: старшим Женей и младшей Беллой

юный век играл молился и читал
 
…
 
какого цвета была эта банда — бабушка не знала

местные называли их по фамилии главаря

это не было еврейским погромом

бандиты выбирали дом зажиточных евреев

убивали всех кто встретился на пути

уносили всё что могли унести

 
семья скрылась в подвале —

и век ускользнул
 

а когда хлопнула входная дверь Женя рискнул выйти

дом был пуст

с улицы доносились затихающие голоса и Женя открыл окно

один бандит отстал— из мешка высыпалось содержимое —

запихивал серебряные ножи блюда вилки

…оглянулся и выстрелил…

пуля попала в горло

 
бабушка говорила

в нас живёт смерть но прячется в стеснении

а когда осмелеет — обнимает и уводит с собой

тогда я успела её рассмотреть —

и смерть осталась возле открытого окна

смотрела жалобно дрожала от страха не понимая что дальше

я часто подходила к окну там оставался Женин спокойный взгляд

смотрела сквозь него на смерть думала что всё о ней знаю
 

а когда пришла вторая война

и нацисты расстреляли маму Беллу и её троих сыновей

я поняла что ошибалась

нет никакого дальше

я увидела: смерть больше не дрожит от страха

она отвернулась от меня
 

…бабушка умерла тёплой осенью в конце века

в больничной палате инфарктников

увидев меня шепнула:

век тоже провожает ты останешься а он уйдёт —

устал

Белла пришла и ушла в нём

он— ровесник Жени

а она — заждались

она как всегда у окна хочет обнять
 

отпустишь?