THE LADDER
My window looks on to a ladder,
which leans against the parapet
belonging to the house next door.
During the day, the buffed surface
of the concrete wall serves as a stage
for dream-inducing, buoyant shadows,
aqueous distortions of leafy branches,
birds, cars, and passersby.
Quivering, spectral, these visions
seem to transpose reality, like an egress
to some beyond—a realm
that parallels the world I’m in,
where I, a consciousness adrift,
sit staring out the window.
Meanwhile, even the ladder
shivers in the sun, deliquesces,
and from the topmost metal rung,
a steady gleam compels my gaze to climb.
The rooftop, now a hazy promontory,
holds out the promise of a limpid view,
an epiphanic glimpse, were I to ascend
the ladder and, standing in the light,
survey the slate-blue world below.
I meditate on the prospect of an ascent,
picture myself perched vertiginously
on a ledge, an overhang. I am on the verge
of being summoned from on high
by some austere, haughty god.
The vision shimmers hypnotically,
scatters my thoughts, though not for long.
Soon I recover, adjust, revise.
The deck I stand on I now imagine
as an Aegean water’s edge,
from where I gaze at a cerulean sea.
The ladder, half-submerged, tempts me
with the promise of immersion,
in cool, undulating splendour,
where I can float in soundless reverie.
Beneath me are fathoms of sibylline blue,
a vast ether, which I intuit as the purview
of a potent god. I sense her generative presence
in the pulsating depths, and offer her thanks
out of gratitude and dread.
* * *
Лестница
Я вижу лестницу в окошке,
опертую на парапет
на крыше дома, что напротив.
Днем стенка тепло-серого бетона
Подобьем сцены служит для теней
неверных, навевающих мечтанья,
текучих силуэтов веток, листьев,
машин, людей и птиц.
И эти призраки колеблющиеся,
как будто, переносят мир куда-то
вовне, в иные сферы,
несмежные с реальностью моей,
где я гляжу в окно, а мысль моя
плывет по воле волн.
Меж тем, и лестница сама
дрожит и плавится на солнце,
и со ступеньки верхней резкий блеск
металла взгляд зовёт к высотам.
Там крыша, как туманный некий мыс,
мне обещает вид незамутненный,
миг откровенья, если я взойду
на лестницу и сверху, из светла,
окину взглядом маревые дали.
Воображаю это восхожденье,
себя на головокружительном краю
карниза, свеса, где, того гляди,
какой-нибудь суровый бог
явиться перед ним прикажет.
Виденье гипнотически мерцает,
смешав мне мысли ненадолго.
Очнусь, подумаю, исправлюсь.
Теперь я представляю, что стою
на берегу эгейских волн,
и на лазурное взираю море.
А лестница уходит в воду,
суля мне роскошь погруженья,
волнующуюся прохладу
качания в беззвучном забытье.
Там синева непостижимых толщ,
эфир без края, мнится мне, владенья
мощи божественной. Я чувствую ее
присутствие творящее в биенье
глубин и возношу хвалу и ужасаюсь.
* * *
EROS
Eros, munificent spirit or godhead,
Let your turbulence keep me aloft for a spell.
Let me be carried on unrepressed ardor
And let my pen venture, indifferent to censure.
Eros, you’ve been either praised or reviled
Since Helen’s amour was decried as obscene
By those dreading excess—theologians, logicians,
Also some Platonist metaphysicians.
Angels and demons aren’t folklore and myth.
Freud labelled them signs of unfulfilled yearnings.
Stories of gods, wanton or wrathful,
Recreate our frustrations and deep-seated longings—
Discontents that puncture civilization’s veneers,
Rattle the shackles of psychic wraiths
Who pattern and shape subliminal fears.
Puckish Eros, my friend, help me fly without scruple,
Oblivious of divisions betwixt the sacred and profane.
Let others decide; the distinction is subtle, and
I’ve always found them to be one and the same.
Eros, quickening, lightning-strike passion,
Let me mount you and ride through blistering fire,
Harness the power that’ll compel me to fashion
Stanzas that scorch with unbridled desire.
Priests speak of Eros as ungovernable emotions,
Which arise from below the transverse plane.
A line that separates body and spirit,
The noble and base; the sane and insane.
Our inferior parts—not the ego, but id—
Are humanity’s bane, Freud famously claimed.
Though blame shifts to Eros when mayhem prevails,
The root cause of grief isn’t rapture but creed.
Amor begets madness, most will object.
It dazes, shakes, then emboldens its subject
To do, say, or write words that others abjure.
Yet you reward those eschewing a cure.
Like Sappho, those resolved not to spurn you will ride
Over sky-piercing summits, across surging oceans,
Toward the sun’s searing brightness, and on—
without fear
To gaze on aeonian motions of celestial spheres.
Uncommon texts tap transcendent emotions
Of terror and awe, and love unrestrained.
Sublime depictions are true evocations
Of spirits immortal and forces untamed.
Eros, my wild one, let the world spin past;
Let me mount you and ride
Without saddle or rein.
Only let me hold fast to your rough heady mane.
Эрот
Эрот, щедрот расточитель божественный,
Позволь мне отдаться стихии безудержной,
На буре страстей твоих воспарить,
Дав волю перу, невзирая на критиков.
Довольно ты знал и похвал, и хулений
С тех пор, как Елены любовь осудили
Радетели скромности: теологи, логики
И метафизики, то бишь, платоники.
Бесы и ангелы — не сказки, не мифы,
Но знаки, по Фрейду, тоски о несбыточном.
Боги, яростные иль блудливые —
Наших грез и обид воплощения точные,
Те, что взламывают хрупкий лоск культуры,
И гремят кандалами, саваны взвив —
Наших ужасов призрачные фигуры.
Эрот-сорванец, помоги мне взлететь
Без оглядки на пропасть меж святым и профанным.
Между ними, по-моему, разницы нет,
А если и есть, то весьма туманная.
Ты — страсть, ты — животворящая молния,
Дай верхом на тебе пронестись сквозь пламя,
И властью твоей слагать строфы, полные
Неукротимого жара желанья.
Для попов Эрот — бесконтрольные чувства,
Что гнездятся под аксиальной плоскостью,
Которая дух отделяет от тела,
Ум от безумья, благородство от подлости.
Наш телесный низ — не эго, но ид —
Есть чума человечества, по слову Фрейда.
На Эрота валят все наши беды,
Но их не страсть — благочестье творит.
Мне скажут: Амор отнимает разум,
Ослепляет в угоду своим проказам,
Влагает в уста неподобную ересь,
Но блаженны те, кто тебе доверясь,
Отвергает леченье — подобно Сапфо
Над кручами гор и пучинами моря
Взлетят они к солнца палящему жару
И дале,
В упоенье ход сфер мировых наблюдая.
В нестандартных текстах — запредельный восторг,
Ужас священный и благоговенье.
В них дух бессмертный крыла простер
И дышит неукротимый гений.
Эрот, дай вскочить на тебя, мой ретивый,
Без седла и шпор
И нестись на простор,
Ухватившись покрепче за буйную гриву.
______________
From Love Songs: Prayers to Gods, Not Men by Olga Stein [2025]
