ALEPH, BET, VAV, GIMMEL

Here is the story of a craftsman who lived in the Holy Land,
He was very forgetful. Not a single prayer at hand.
But beginning with “alef,” he remembered all
Letters forward and backward. In front of the Wall,

He said the alphabet, his head covered with tallit,
He rocked and wailed, like the psalmist David.
The craftsman said, “I raise the letters to Heaven.
The Almighty will figure out how to better have them.

And the Almighty God, blessed be He, said to the cherubim,
“Here is a prayer of prayers! Here’s the best hymn!”
The sequence of the alphabet is like rivers that flow
Irrigating groves and fields and meadows below.

I can make words myself. I can make a word
No worse than a man who takes courage of talking to God.
Besides I never lie whereas men
Even in prayers lie every now and then.
 
The Original

АЛЕФ, БЕТ, ВАВ, ГИМЕЛ

Вот какую историю мне рассказали: В Святой Земле
жил ремесленник, который не знал ни одной
молитвы, по слабости памяти. Но, начиная от “алеф”,
помнил все буквы в прямом и обратном порядке. Перед Стеной

плача, накрыв голову талесом, он читал алфавит,
раскачиваясь и причитая, как псалмопевец Давид.
Ремесленник говорил: я буквы возношу к небесам.
А как из букв слова составить, Всевышний догадается сам.

И Всевышний, да будет благословен, херувимам изрек:
вот всем молитвам молитва! Лучшей не слышал Я!
Последовательность алфавита подобна течению рек,
орошающих рощи и зеленеющие поля.

А слова Я и вправду сам составить смогу
не хуже, чем человек, что на себя смелость берет
разговаривать с Богом. Я никогда не лгу.
А человек даже в молитве нет-нет, да и соврет.
 

* * *
 

And it was also said

Emptiness of the soul
Cannot be filled
For it is not a vessel.
If not struck down
Man isolates himself

And it was also said
Leave absence alone
It can
Stand up for itself
 
The Original

И еще было сказано
пустота в человеке
не емкость
которую можно заполнить
человек замкнут
если не сокрушен

и еще было сказано
не тронь небытие
оно умеет
постоять за себя
 
* * *
 
Here are two angels. The first one shouts – Run!
Enemies will come to your house soon!
The second one says – stay here if you can!
And they may not find you under the sun.
Here comes the third one. He whispers – Calm
Your fear. Straighten your bent
Spirit. Life is a river, so bring it to the banks,
In an old man’s groan and in enemy’s camps.
The fourth one is silent. His mouth is waxed,
Traces of beating on his face. Wings
Cut off. White robes with spots of blood –
Go on if only you can live like this.
Stay, run or hide – whatever you might.
Lips are closed. The gaze blurred.
The sunset is bloody and the dawn’s red.
And there are no feasts or gifts for you.

May 19, 2022. Venice.
 
The Original
 
Вот два ангела. Первый кричит – беги,
скоро в дом твой придут враги!
А второй говорит – оставайся тут,
и, возможно, тебя не найдут.
Вот и третий. Он шепчет – свой страх уйми.
Свой согбенный дух распрями.
Жизнь – река, так введи же ее в берега,
в стоне старца и в стане врага.
Вот четвертый – молчит, словно в рот воды.
На лице – побоев следы.
Крылья срезаны, белые ризы в крови –
если можешь – так и живи.
Оставайся, беги, спрячься – полный набор.
Сомкнут рот. Помутился взор.
Что закат- кровав, что рассвет – багров.
Ни пиров не ждешь, ни даров.

19 мая 2022. Venecia
 
 
MARIK

And also, my Lord, forgive me
For I teased feebleminded Marik
when we were children.

*
Not only I, my Lord,
we all chased him and teased him,
but I’m the only one to blame,
the rest let be kept blameless.

*
They are not to blame, my Lord,
Hear me pray, My Lord,
Not to blame, they are not to blame.

*
We were chasing him,
And he ran along the lane
Among the jasmine bushes
Strewn with white flowers.
He ran away, my Lord,
Bobbing up and down,
Waltzing, throwing back
His big, beaked head,
Turning around,
Squinting with his right eye,
And he smiled, my Lord,
He always smiled.

*
And besides the flowers
There were cobweb funnels
Among dense green leaves
Where we threw green flies
And watched a gray lump
Pounce on its quarry,
And drag it to its den.
And for this, too, my Lord,
forgive me, my Lord,
but above all forgive me
for teasing feebleminded Marik,
I was chasing him
And You saw it.

*
Once Marik’s mother
Put me to shame, saying:
If your grandpa was alive,
He would not praise you for
Teasing my unfortunate son!
I cried and ran away.

*
My parents didn’t tell me
That my grandpa Robert died.
I was told he had left for good.
*
She shouldn’t have told me the truth,
my Lord, she shouldn’t have told me.
*
We grew up together, I grew faster,
Marik grew slower. When I was sixteen,
I realized that he never grew up.

*
I remember him as a short and stocky guy
Walking along the street, waltzing,
With his big upturned head, a squint
in his eye and a beaked nose.

*
Seems he was running away even though
nobody was chasing him.
Was it out of habit?

*
He was killed by some bastards
Who pulled out of his pockets
Crumpled notes that he had been given
For dancing at weddings.

*
Why not kill him if he was teased
since his childhood?
Why not kill him
If he was always smiling?

*
If you forgive me, my Lord,
If I ever meet Marik
In the Garden of Eden,
He will turn away and run,
Smiling, looking around,
Among the jasmine bushes.

*
I’d better not be forgiven,
my Lord, I’d better not be.
 
The Original

МАРИК

И еще, Господи, прости меня
за то, что будучи ребенком,
я дразнил безумного Марика.

*
Не я один, Господи,
мы все гонялись за ним и дразнили,
но виноват я один,
остальные – не виноваты.

*
Не виноваты, Ты слышишь,
не виноваты, не виноваты.

*
Мы гонялись за ним,
а он бежал вдоль дачной аллеи,
между кустов жасмина,
усыпанных белыми цветами.
Он убегал, Господи, подпрыгивая,
пританцовывая, задрав большую голову
с крючковатым носом,
оборачивался, кося правым глазом,
и улыбался, Боже, всегда улыбался.

*
Кроме цветов
между плотных, зеленых листьев
были серые воронки паутины,
в которые мы бросали
зеленых мух и смотрели
как серый комочек
бросается на добычу и тащит в норку.
И за это тоже прости меня, Господи,
но прежде всего за то,
что я дразнил безумного Марика,
я гнался за ним, а Ты это видел.

*
Как-то мама Марика
пристыдила меня, говоря:
«Был бы жив твой дед,
он не похвалил бы тебя за то,
что ты издеваешься
над моим несчастным сыном!».
Я заплакал и убежал.

*
Дело в том, что родители мне не сказали,
что дедушка Роберт умер,
мне сказали, что он навсегда уехал.

*
Она не должна была мне говорить,
правда, Господи, не должна была, не должна.

*
Мы вместе росли.
Марик медленнее. Я быстрее.
В шестнадцать лет я понял,
что Марик так и не вырос.

*
Я помню его коротким, плотным парнем,
идущим вдоль улицы, пританцовывающим,
с крупной, задранной головою,
косящим глазом и крючковатым носом.

*
Он будто бы убегал,
хоть за ним не гнались.
Привычка?

*
Позднее его убили какие-то гады,
вытащив из его карманов
мятые деньги, которые ему давали
за то, что он танцевал на свадьбах.

*
Почему бы его не убить,
если с детства его дразнили?
Почему бы его не убить,
если он всегда улыбался?

*
Если ты простишь меня, Господи,
если я встречу Марика
на аллее райского сада, он отвернется,
и побежит, улыбаясь и озираясь,
между цветущих кустов жасмина.

*
Так что уж лучше
Ты не прощай меня, Боже.