С утра читают с листа,

С утра и до самого вечера.

Старики читают, студенты читают,

У Соловецкого камня читают,

Возле кладбищ бессчетных читают

И возле оврагов бессчетных отёчной, беспамятной родины.

И в Риме читают,

В Париже читают,

В Иерусалиме читают,

В Берлине, в Торонто…

Фамилия, имя, отчество, профессия, возраст –

      расстрелян, расстрелян, расстрелян.

Скворцов, Нигматулин, Гинсбург,

сторож, рабочий, доктор,

шестьдесят лет, двадцать пять, сорок девять –

       расстрелян, расстрелян, расстрелян.

Феоктистов, Усвятская, Хайкин,

инженер, продавщица, профессор

тридцать четыре, девятнадцать и сорок лет –

      расстрелян, расстрелян, расстрелян.

Лернер, Сафонов, Смирнов,

кассир, дворянин, крестьянин,

пятьдесят два, шестьдесят три, тридцать пять…
 

А с кафедры некто вещает:

«Это ради великой Цели, великой Державы за ради».

В разговоре вздохнут два приятеля:

«Жалко людей, конечно, зато потом колбаса была по два двадцать».

А реестр «иноагентов» — одни отмахнутся, своих хватает проблем, другие скажут,

                                                             что дыма нет без огня и не всё однозначно.
 
С утра читают до вечера

Фамилия, имя, судьба –

       расстрелян, расстрелян, расстрелян…