ОЗАРЕНИЕ ГАМЛЕТА

            Понял теперь я: наша свобода
            Только оттуда бьющий свет…
            — Николай Гумилев
 
Что ты бредишь, могильщик. Я вспомнил,

Вспомнил все до последнего дня.

Был мой дух, как твой голос, надломлен,

И душа покидала меня.

 
Помню, мама звала меня “Йорик”,

Клич отца на охоте впервой,

Сквозь затмение вечных попоек

Слышу: “Йорик, я всюду с тобой”.

 
А потом были адовы стоны,–

Дюжий швед бросил наземь с коня.

Помню только земные поклоны:

Ты просила Творца за меня.

 
Что же после? От слез непросохших

Ее губы горчее, чем эль…

И конец: было небо над рощей,

В синеве исчезал журавель.

 
Да, я Йорик, ты слышишь, могильщик?

Хорони принца Гамлета тень.

Кто себя среди мертвых отыщет —

Совершенен и горд, как олень.

 
Отойди! Я не верю ни слову!

Был я глуп и убог, как овца.

Говоришь ты, могила готова?

Подожди! Я не вижу конца.

 
Подожди! Бесконечность я вижу,

Вон огни за кладбищем — не счесть.

Как больному опасную грыжу,

Вырезали Гамлетову честь.

 
Потуши бесполезный огарок!

Здесь светло мне, нашел я ответ.

Средь огней, что горят без помарок

И Офелии сыщется след.
 
 
ПЕСОЧНЫЕ ЗАМКИ
 
Заносит путь песком, сжигает тени зной,

Пустыня изогнулась огненной дугой.

Пустыня в полдень ждет явленья тени,

А на песке услужливое время сеет тень

Того, кто напрягал в пустыне зренье,

Пути искал, но там нашел лишь свой последний день.

И в полдень путник превратился в тень,

От тени тень легла, песка коснулось темя,

Останки замело, и все исчезли тени.

Но не разрушит время замков из песка,

Хоть путник строил их в обманчивое время,

Когда прямой казалась знойная дуга.
 
 
ЗАБВЕНИЕ
 
Кто-то чертит на чёрном песке чудные узоры,

Пенье сирен заместилось сплетеньем цветов,

Лотос-цветок на песке зацветает, и шепчут суфлёры:

“Засыпай, спи спокойно, во сне позабудешь свой кров”.
 

День наступит, и я заживу смеясь, по другому,

День наступал, но слова приносила мне мгла:

“Ты непохож на Улисса, хоть ты и уехал из дому,

И давно Пенелопа покров погребальный спряла”.
 
 
* * *
 
Шаг неровный и блeдная кожа

И в глазах — непонятный упрек.

Оттого, что милостью Божьей

Был я странник и сердцем — игрок!
 

Оттого, что родился я в марте,

Первом месяце смутной весны;

И когда мне гадают на картах

Отчего-то их лица грустны.
 

И любимый мой цвет был зеленый,

Цвет волны и удали морской,

Как несчастье мое — церемонный,

Чуть печальный, но всё-таки мой.
 

И еще — я хотел жить недолго,

Тратя день без раздумий, как час,

Чтоб по праву безделья и долга

Говорить: я рожден не для вас.
 

Не для вас, ибо голос мой тише,

Ветер близок и темен мой кров,

Что слова для того, кто не слышит,

А кто слышит, поймет и без слов.
 
 
Переводы
 

HAMLET’S REVELATION
 
            Now I realize: our freedom
            Is only a light pulsing from out there…
            — Nikolai Gumilеv
 
Hey, gravedigger, stop there! All’s been spoken

And fulfilled as I willed it to be.

By the last day, my spirit was broken,

And my soul was abandoning me.
 

I remember Mom calling me “Yorick,”

As Dad did on that first hunting ride.

Through my drinking sprees phantasmagoric

I hear: “Yorick, I’m right by your side.”
 

Then came hellish and agonized moaning –

Thrown from horseback by some hulking Swede.

I remember your earthly prayers only

Asking God to forgive my misdeeds.
 

What came after? The tears she’d been crying

Made her lips taste more bitter than ale…

High above a thick grove there was flying

A lone crane through the blue like a sail.
 

Yes, I’m Yorick, you hear me, gravedigger?

All you’ll bury is Prince Hamlet’s shade.

Proud is he who can find his own figure

Hidden deep in the ranks of the dead.
 

Go away! What deceit you’ve been spreading!

I was stupid and poor as a lamb.

Now you tease me and say the grave’s ready?

Wait! I don’t see an end where I am.
 

Wait! What I see is endless creation:

Past this graveyard are lights on all sides.

Like a tumor inside a sick patient,

They have cut away Prince Hamlet’s pride.
 

Snuff that brief candle out, let it gutter!

I see brightness, it’s shown me the way.

Light so perfect could even uncover

The lost trace of Ophelia someday.
 
 
*
 
SAND CASTLES

Heat strews the path with sand, it burns away the shade,

The desert bends beneath the flaming arch of day.

The midday desert waits for shade to reappear,

And then obedient time sows shade upon the sand,

Cast by the one who strained his eyes to tears

To find his way, but all he found there was his final day.

And at midday the wayfarer turned into a shade,

Behind the shade a shadow fell, its temple touched the sand,

Swept the remains away, and all shades disappeared.

But time will not destroy the castles made of sand,

Although the wayfarer built them at a deceptive time

In which a blazing arch looked like a horizontal line.
 
 
*
 
OBLIVION
 
In the black sand someone draws wondrous patterns, dipping and curving,

The singing of sirens subsides to the stringing of floral chains,

The lotus-flower blooms in the sand, and whispering voices are urging:

“Go to sleep, in your dreams you’ll forget all about whence you came.”
 

A new day will come, and I’ll come to life laughing, with different desires,

A new day has come, but these words come to me through the clouds:

“You are not like Ulysses, although you did leave your home fires,

And Penelope’s long finished weaving that funeral shroud.”
 
 
*
 
Faces blanch, halting steps tend to skirt me,

And sharp eyes all reproach me like darts.

Because I wandered free at God’s mercy

And I played for high stakes with my heart!
 

Because March was the month I was born in,

The first days of a spring full of doubt;

When they deal cards to tell me my fortune,

Their smiles fade before reading it out.
 

Because green was my favorite color,

Like a wave of bravado and brine,

Like my bad luck – a bit melancholic

And standoffish, but nonetheless mine.
 

I did not want to live on forever,

But to live without cares all day through,

So by rights of an idler and debtor

I could say: I was not born for you.
 

Not for you – now the wind’s drawing near me,

My voice hushed, my dark door undisturbed,

Although words are for those who don’t hear me,

Those who hear understand without words.